содрогало душу. Мне, атеисту, коммунисту с многолетним стажем, хотелось надеть христианский крест. Убежденно считаю, что крестьяне Средней Волги, пострадавшие во время Чапанной войны (расстрелянные, утопленные, лишенные свободы), заслуживают реабилитации и общего памятника жертвам кровавой расправы»[207]. Книги, подобные данному роману, в полной мере могут служить в качестве исторического источника[208]. Они создают непередаваемый колорит и дух ушедшей эпохи, освещают историю повседневной жизни в условиях революционной трансформации российского общества. В контексте трагических событий крупного крестьянского восстания раскрываются чувства, эмоции, настроения, стремления, надежды и ожидания, мотивация поступков и другие психологические аспекты поведения участников и очевидцев исторических событий прошлого. Литературные произведения способствуют раскрытию и восприятию специфики крестьянской ментальности, основанной на традиционалистских и консервативных ценностях крестьянского жизненного уклада. Познание духовного и психологического состояния народа позволяет осмыслить процесс резкого перехода от крестьянского смирения к вооруженному сопротивлению.
Таким образом, использование разнообразных групп и видов источников, представленных в источниковедческом обзоре, позволило автору диссертации собрать достаточную и достоверную источниковую базу для раскрытия цели и задач, поставленных в исследовании. Указанные источники дают ключ к пониманию подлинных причин, движущих сил, характера и итогов крестьянского протестного движения. Привлечение разнообразных документов, отличающихся по происхождению и авторству (в т.ч. диаметрально противоположных), является важнейшим условием комплексного восприятия документальных материалов, позволяющим осмыслить картину крестьянского движения с двух позиций – крестьянина и власти. Крестьянские документы отражают накопление политического опыта в протестном движении, отразившегося в росте его организованности: создании военных штабов и комендатур, исполкомов, печатных органов, программных документов, организации агитационно-пропагандистской работы, хозяйственной деятельности и пр. Особый интерес представляют крестьянские документы программного характера.
1.3. Теоретико-методологические аспекты изучения крестьянского вопроса
В контексте взаимоотношений крестьянства и власти (государства) главный вопрос, который остался без ответа в XX – начале ХХI в. – о пределах вмешательства государства в аграрную сферу. В этой связи ключевыми представляются вопросы, связанные с разработкой политики государства в отношении крестьянства. Формирование оптимальной политики, учитывающей интересы и потребности крестьянства как социальной группы в обществе, должно основываться на выявлении и учете объективных тенденций и факторов, определяющих вектор аграрной эволюции. В ходе исследования темы автор диссертации пришел к пониманию, что без решения этого насущного вопроса невозможно создать гармоничное сочетание и соответствие интересов власти в лице государства и крестьянского населения страны, которое позволило бы предупредить проявления протестных настроений и форм активного или пассивного сопротивления.
Историческая интерпретация теоретико-методологических аспектов взаимоотношений крестьянства и государства позволяет выявить истоки и предтечи политики Советского государства в отношении крестьянства. В этой связи важное значение представляет знаменательная дискуссия между марксистами и их оппонентами по поводу грядущего общества – социализма, которая имела место на рубеже XIX – XX вв. Одно направление ориентировалось на всемерное укрупнение и обобществление крестьянских хозяйств, другое отдавало предпочтение мелкому крестьянскому хозяйству, настаивая на его живучести. Предмет данной дискуссии имел особое значение для крестьянства России, составлявшего 4/5 населения всей страны. Именно Россия после Октября 1917 г. стала полигоном для проведения марксистских экспериментов на практике. Осмысление данной дискуссии позволяет выявить факторы, которые обусловили специфику политики нового государства в Советской России в условиях его становления, получившей название политики военного коммунизма.
Гипнотическое влияние успехов европейского капитализма в индустриальном развитии, начиная со второй половины XIX века на представителей общественной мысли, в первую очередь на марксистов, создавало представление, что капитализация всего мирового хозяйства является только вопросом времени. В сравнении с капиталистическим хозяйством все остальные формы хозяйственной организации воспринимались как отсталые. Подобный взгляд распространялся не только на сферу промышленности, но и на все остальные области хозяйственной деятельности. Перспектива земледелия считалась предрешенной: последняя твердыня семейного производства должна была капитулировать перед тотальным натиском машинной индустрии и капитала.
Основоположник теории марксизма Карл Маркс [См.: Персоналии в Приложении 1] утверждал об однозначном превосходстве крупного хозяйства не только в промышленности, но и в земледелии, отмечая обреченность мелкого крестьянского хозяйства в борьбе с крупным капиталистическим производством. Он писал, что в земледелии крупная промышленность действует даже с большей революционностью, уничтожая крестьянина и выдвигая на его место наемного рабочего. Мелкому собственнику Маркс предрекал неизбежную гибель повсюду. Его объяснение основано на существовании пределов развития мелкой собственности. Такой момент, по Марксу, как раз и наступил: мелкая собственность гибнет вследствие развития крупного сельского хозяйства, поскольку она, по утверждению Маркса, по самой своей природе исключает развитие общественных производительных сил, общественные формы труда, общественную концентрацию капиталов, а также возможность для прогрессивного применения науки[209].
Фридрих Энгельс, как и Маркс, считал, что мелкая собственность в земледелии все более и более исключается промышленным прогрессом, уровень зрелости которого в условиях капиталистического развития к концу XIX века, по оценке Энгельса, создал материальные и интеллектуальные предпосылки для перехода к общественной собственности. Чтобы исключить неясности в толковании понятия «мелкий крестьянин», Энгельс дал четкое его определение: это есть собственник или арендатор – в особенности собственник – кусочка земли, не больше того, что он может обработать при помощи своей собственной семьи, и не меньше того, чтобы иметь возможность прокормить свою семью. Развитие капитализма, по описанию Энгельса, «перерезало жизненный нерв» именно у такого мелкого крестьянина—собственника, в результате мелкое хозяйство обречено на гибель. Виновной Энгельс называл индивидуальную форму владения, которую он связывал с устаревшим способом производства, принадлежащим прошлому, а «вошедшее в плоть и кровь» чувство собственности объявлял предрассудком. Энгельс считал, что если мелкие крестьяне будут и дальше настаивать на своем единоличном хозяйстве, то неминуемо лишатся не только своего участка земли, но и дома, усадьбы.
Критикуя программу французских социалистов за стремление защитить мелкого крестьянина и его собственность, Энгельс утверждал, что такая защита оказывает крестьянину медвежью услугу: она защищает не его свободу, а лишь особую форму его рабства, она затягивает существование такого положения, при котором он не может ни жить, ни умереть. Отвергая намерения помочь выживанию мелкого собственника, Энгельс предлагал настойчиво разъяснять крестьянам безнадежность их положения, невозможность сохранить за ними их собственность, уверенность, что капиталистическое крупное производство раздавит их устаревшее мелкое хозяйство. В крестьянине—собственнике Энгельс видел лишь будущего пролетария. Игнорирование такого подхода он воспринимал как нарушение основных программных принципов социалистов[210].
Как Энгельс представлял себе отношение к мелкому крестьянину в случае прихода к власти социалистов? Его точка зрения оставалась неизменной: социализм заинтересован вовсе не в сохранении индивидуального владения, а в его устранении: там, где оно существует, становится невозможным общее владение. В повестке дня по—прежнему остается неизбежная гибель мелкого крестьянина. При этом, однако, Энгельс оговаривал нежелательность насильно экспроприировать мелких крестьян: политика по отношению к мелким крестьянам рассматривалась прежде всего в том, чтобы их частное производство, их собственность перевести в товарищескую, но не насильно, а посредством примера, предлагая общественную помощь для этой цели. Крестьянам предлагался единственный путь – самим вести крупное хозяйство в интересах общей пользы[211].
В марксизме не было четко сформулированной программы построения социализма – он не предлагал никаких детальных проектов построения будущего строя. Но основные черты понимания социализма[212] проступали в марксовой критике капитализма: отказ от частной собственности, рынка, от денег, ликвидация разделения труда между городом и деревней (это означало урбанизацию деревни путем превращения крестьян в рабочих на сельскохозяйственных фабриках или в коллективных хозяйствах). Программа будущего у Маркса вполне определенно представляла собой единый проект национализации, обобществления и планирования, дополненный революционным принуждением. Маркс вполне четко выразил свое одобрительное отношение к принудительным мерам определением революций как локомотивов истории и насилия в качестве повивальной бабки истории.
В сочинениях Маркса и Энгельса можно обнаружить высказывания о путях преодоления при социализме существенных различий в образе жизни городского и сельского населения, о рациональном распределении свободного времени и воспитании всесторонне развитых членов общества.
